«За́пах разума», Максим Далин

[falcrum]

Четверо землян во время испытаний военными ТПортала, вообще-то, предназначенного для «прыжков по родной планете», попадают в иной мир, где живёт биоцивилизация разумных «кенгуру»:



«Мы, три самоуверенных болвана – я со своей якобы эрудицией, Виктор со своим здравым смыслом и Калюжный со своей дубиной – стояли и пялились на то, как растяпа Багров, недотёпа и простачок, устанавливает контакт с инопланетянином.
Боги, боги мои... да у Багрова просто ума не хватает сообразить, что нельзя вот так просто болтать с чуждым нам существом! Он не понимает, что это невозможно – и болтает.
Но у него получается!
Денис и чужак уже стояли вплотную друг к другу. Незнакомые люди так не стоят – личное пространство ушло даже не в нуль, а в минуса. Цвиктанг, если его и вправду так звали, потянулся обнюхать Дениса ещё тщательнее – и тот не отстранился. И чужак обнюхал углы его губ, виски – и дальше за ушами, гораздо деликатнее, чем ладонь. Не прижимаясь ноздрями к коже, даже не прикасаясь – но очень сосредоточенно.
А Денис погладил его по голове. Дотронулся до прекрасных волос, которым позавидовала бы любая земная девушка – до пышной тяжёлой гривы цвета ирландского сеттера. Отчасти я его понимаю: волосы были слишком близко – и очевидно восхитительны на ощупь. Детский порыв.
Но Денис ужасно ошибся.
Откуда-то из-под искрасна-рыжих прядей вдруг возник паук, вернее, Паук – с большой буквы. Чёрное, серое и серебристое мохнатое страшилище, размером не меньше ладони: россыпь чёрных глаз, покрытые волосками клыки, растущие из пасти, жвала, вероятно – не знаю, как назвать их правильно. И он не просто выполз из волос "эльфа" - он принял на его плече очевидно угрожающую позу, задрав передние лапы. Я не страдаю арахнофобией, но и меня взяла оторопь, а ребята отстранились.
Я думал, что Денис закричит – монстр оказался слишком близко, и это случилось слишком неожиданно – но он сдержался. Его только передёрнуло от макушки до пят, он с трудом взял себя в руки и виновато улыбнулся.
Удивительно, но чужак оценил и страх, и самоконтроль. Он чуть качнул головой, тронул щёку Дениса кончиками пальцев и сделал какой-то еле уловимый жест – именно для паука, как дрессировщик жестом командует собаке. Тварь пропала в его волосах так же бесшумно и внезапно, как появилась.
- А ты говорил, оружия нет, - прошептал Виктор.»

Это вам не просто «жить в гармонии с природой»:

«А Нгилан взял, значит, анализ осой и ушёл куда-то к окну. Там раскрыл один контейнер, где у него сидели непонятные живые твари, и вытащил... даже не знаю, как обозвать-то... Гада какого-то, длиной сантиметров в десять. То ли скорпиона, то ли жука с клещами – ужас какой-то, в общем. Чёрно-бурый.
И этого гада понёс к Калюжному. Влип, в общем, Калюжный. Потому что лучше – оса, мне кажется.
Серёга аж приподнялся:
- Витёк, - говорит, - что за жопа?!
- Сядь, - говорю, - салага, и не отсвечивай. Видишь, методы у них какие. Жить хочешь – сиди, терпи и молчи в тряпочку.
Разумовский улыбнулся бледно.
- Здесь лечат очень эффективно, но как-то непривычно.
А Калюжный:
- Ага. Точно, - а у самого морда белая, как гипсовая, только блямба красная, где опухоль.
Нгилан пальцем тронул его за щёку, за то самое место. "Видзин", - говорит, ясно ему, что нифига мы больше не понимаем, а это уже поняли кое-как. И сажает Калюжному на физиономию своего таракана.
И Калюжного перетряхивает с ног до головы. Рефлекторно. Вцепился бедный Серёга в подлокотники – точно, как у зубного, только хуже. Зубной-то на Земле всё-таки, и хоть не суёт тебе в рот всяких пауков.
А гад, между тем, сработал, как самый, что ни на есть, современный медицинский агрегат. На хвосте у него жало, как у скорпиона – первым делом ужалил рядом с опухолью. Калюжный дёрнулся, но, гляжу, ужас с его физии пропал, понимание появилось.
Разумовский говорит:
- Что-то чувствуешь, Сергей?
А Калюжный:
- Типа заморозки. Наркоз. Фигею я от них, ёлки.
Кто бы не фигел...
А насекомый гад чуток подождал, вроде, знал, что заморозка его должна подействовать – и разрезал какой-то штукой из своей пасти Серёгину кожу, как скальпелем. Только раз в сто быстрее, чем человек: моментом – рраз! – и всё. И вытащил из разреза белую личинку. Всё это в секунду уложилось. Я сообразил, что произошло, когда гад уже жрал эту дрянь.
Калюжный сидел с вытаращенными глазами, даже рот приоткрыл. И вид у него был то ли полуобморочный, то ли – будто вырвет сейчас. А Нгилан совершенно хладнокровно забрал гада у него со щеки, сунул обратно в контейнер и прикрыл стёклышком. Потом поднял крышку над прозрачным цилиндром, где рос у него какой-то фикус с жирными листьями, сорвал лист, снял с этого листа кожицу – она легко-легко снялась, как плёнка с сосиски – и влажной стороной приложил к щеке Калюжного. Прижал – приклеил, как пластырь. И две осы Калюжного ужалили, будто между прочим: одна в руку, а вторая – в щёку, под лист. Нгилан только места укусов смазал чем-то.
Вся процедура заняла минуту. Хороший врач, в общем. Сделал профессионально, быстро, чисто, аккуратно – хоть в учебник. Только совершенно ненормально. Не по-человечьему. Но ещё и что-то доброе сказал Калюжному: по интонации и по запаху ясно, что доброе.
Калюжный нас оглядел и спрашивает:
- Что случилось-то, ёлки? – видимо, у нас изрядно шары на лоб лезли.
- Ничего, салага, - говорю. – Червяка из твоей морды вытащили. Который бы тебя сожрал нафиг до самых мозгов, если бы не Нгилан.
Калюжный потёр щёку поверх листа.
- Бляха-муха... – говорит. – Спасибо... гхм... А не пауком никак нельзя было?
Разумовский сделал строгий вид и говорит:
- Нельзя было не пауком, Сергей. Надо было – как положено.»

Вплоть до:

«- Радио – это фигурально, - сказал я. – Можно было бы обозвать это аромавизором или теленюхлером каким-нибудь. Важно, что это – средство для массовых коммуникаций, общего вещания.»

Автору отлично удалось показать совершенно чуждое мировоззрение - рекомендую. И за Старшую речь - отдельное спасибо.